Рыцарь науки

Есть люди, имена которых звучат не только как собственные, а гораздо шире, масштабнее, объемнее. Их имена воспринимаются как синонимы целых явлений, определенных этапов развития нашей страны. Мы говорим «Мэлс Артыкбаев», «артыкбаевцы», «по-артыковски» и подразумеваем природный талант рыцаря науки, его беззаветную отвагу и преданность свой профессии. Мы говорим «Мэлс Артыкбаев» и перед нами встает комитет комсомола Фрунзенского политехнического института, передовая научная молодежь шестидесятых годов, сама юность нашей Республики. Мы говорим «Мэлс Артыкбаев» и представляем себе прекрасную и волнующую судьбу уроженца села Корумду и Иссык-Кульской области заслуженного деятеля науки и образования унаследовавшего идеалы предков, революционный пламень отцов, их рабочую закалку и богатейший трудовой опыт. Мне посчастливилось совсем недавно слышать выступления Артыкбаева. Он  так мало похож на ветерана труда в обычном значении этого слова, здравствующий в свои 80 лет, полных энергии и жизнедеятельности.

Говорят, что наш новый XXI век – это век социально-экономических перемен, стремительных и бурных. Я не знаю, можно ли принять полностью это утверждение. На мой взгляд, оно – в чем-то очень важном, не так уже точно соответствует реальной действительности. Ибо среди множества событий, которые и впрямь меняют социальный облик, социальные связи и социальные отношения людей, целых стран и народов, никак нельзя сбрасывать со счетов то, что остается в каждом человеке неизменным, стабильным, как земное притяжение. Прежде всего, это наша преданность своей Родине, до конца верная служба науке, умение отдать ей себя, свои силы, свою жизнь, когда и где бы они ни понадобились.

Ни одна из тех благотворнейшихсоциокультурных перемен, какие мы видим сегодня в общественных отношениях кыргызского общества, тоже не произошла сама собой. Все они по-своему подготовлены всем ходом нашей общественно-политической жизни, всеми усилиями ученых – и нынешними, и вчерашними! Будущее – повторим это – не существует без прошлого. Лишь вкупе взятые, они дают возможность отчетливо видеть цель, точно оценивать свершения, неизменно сохранять направление пути.

Именно в этом аспекте особенно убедительно выступает в истории семьи Артыкбаевых, духовное единство двух известных ученых и талантливых педагогов. То, что МэлсТабалдиевич и его супруга Зинаида Какилевнасвязали воедино свои жизни, означало то, что они любили друг друга и это чувство они бережно хранят и по сей день. Цену настоящей любви дает пример жизни этой семьи, а сила этой любви неизмерима. Это надо было уметь пронести через всю жизнь, не расплескав полную, не до конца испитую чашу любви.  Именно Артыкбаевым и первым их последователям прежде всего выпало особое счастье – вызвать к жизни, раскрыть своим личным примером, своею работой творческое содержание и красоту педагогического труда, раскрыть перед студентами бескорыстный пафос созидания общественных ценностей.

Мэлс и Зинаида Артыкбаевы, начертали самые яркие страницы в биографии нашей Родины, открыв в труде радость, сумев найти в нем ту возвышенную, поэтическую его сторону, которая выводит работу человека из сферы будничных обязанностей и приравнивает ее, как говорил Максим Горький, к деянию: «Нет пути к счастью более верного, чем путь созидательного труда!»

Ив этих строках не найти ни полной характери­стики личности, ни полной характеристики научных работ доктора философских наук, члена корреспондента Академии наук республикиМэлсаТабалдиевичаАртыкбаева. Будущие историки отечественной науки подробно осветят редкую естественную оригинальность его дарования, широтуфилософского мышления, гуманизм в изображенияхприроды, общества и человека, врожденное чувство изящного, чувство формы и содержания, меры и нормы, пре­лестькак русского, так и кыргызского языка - не вымеренного внешнепринудительными канонами научной стилистики, но неизменно верного внутренним нравственнымценностям и глубоким народ­ным истокам.

Малой Родиной своей, отчей землей МелсАртыкбаев всегда считал жемчужину кыргызских гор – озеро Иссык-Куль. Это его вечная любовь и вечная боль. Но так же ему были близки и братская Россия и братский Казахстан.Артыкбаева особенно хорошо  знали на философском факультете им. М.В. Ломоносова. По культурным привязанностям, по своему душевному складу он истинный евразиец. Философу, глубоко национальному по духу, всегда был понятен и революционный дух Герцена и Огарева. Его гуманизм основан на родной национальной культуре, связавее с русской, а через нее – с мировой цивилизацией.

Но в первую очередь, быть может, следует говорить даже не об его любви к мудрости - какой бы значительной она не была, - а о том, что Мэлс Табалдиевич как нрав­ственная и духовная сила в нашем общественно-политическом восприятии окружающего мира.В трудное, испытывающее всех нас переходное время Артыкбаев пронес с собой редкую любовь к жизни и к лю­дям, точнее - к тому в жизни, в чем сказываются ее растущие и побуждающие к росту научные силы. Раз навсегда определив еще в юности свой путь ученого-обществоведа как путь участника в строительстве новой жизни по законам социального равенства и социальной справедливости, Артыкбаевостался верен своему решению: ничто никогда не могло ни на йоту отклонить его от избранного им пути. В пределах огромного и широкого диапазона возмож­ностей, он естественно и непроизвольно сохранил способность философского осозна­ния жизни. Он не только не мог поколебаться в своей в библиотеке отца, где книги, содержащие как бы сырой материал для будущего историканапример, как многотомные своды решений Жалал-Абадского обкома партии и не менее многотомная Большая СоветскаяЭнциклопедияусеяные по­метками и записями о замыслах, вырастающих из этой питательной почвы. Его отец ТабылдыАртыкбаев был высокообразованным человеком своего времени. Он учился в Московском институте финансов, работал первым секретарем райкома партии. Он бережно хранил в своем архиве необходимые ему для работыподшивки непериодической печати, как газеты военных лет, боль­шое собрание документов о биографии Петра Машерова, кандидата в члены политбюро ЦК КПСС,Карла Мазурова первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии, а также Сидора Ковпака легендарного командира партизанского соединения, дважды героя Советского Союза. Сейчас, после смерти отца, эти бумаги находятся в семейном архивеАртыкбаевых. В самом собирании архива, и в том, как Мэлс ценил каждый документ, иногда случайно, иногда благодаря его усилиям попавший, отец Артыкбаевапроявлял себя как строгий и серьезный партийный работник советской социалистической эпохи.

Даже в пору молодых буйств МэлсаАртыкбаева работавшему очень организованно и систематично (еже­дневно он посвящал работе всю первую половину дня, а вторую половину дня частично отдавал чтению научной литературы). Не раз Мэлс вспоминал, думая о скрытых в отце удивительных способностях партийного исследователя, кото­рые лишь частично сказались и в научном его труде и потому, возможно, многим покажутся неожиданными, вере в благотворность происшедшего, в благотворность строительства социалистического образа жизни. Он также не мог и не хотел глядеть на мир чужими глазами, называть и воспевать явления нашей общественной жизни чужими словами.

На отношение к философии он перенес лучшую черту своего нравственного характера -доброжелательность, способность видеть, наблюдать и подмечать, угадывать мощные по­беги науки, обещающие будущий расцвет кыргызской науки. Он следил за появлением в научной литературе новых дарова­ний - с большим интересом. Насколько мог, он проявлял деятельное обадривающее доброжелательство к начинающим молодым силам науки и образования.

Я наблюдал проявления этого доброжелательства, в комиссии по оценке дипломных работ студентов КНУ им.Ж.Баласагына, где он был председателем этой комиссии. Многие закончившие курс обучения в университете писали свои дипломные работы - под его руководством. В заседа­нияхкомиссии авторы дипломных работ выступали с ко­ротким рассказом об этих работах и о самих себе, затем читали свои отзывы руководители, затем начиналось обсуждение дипломов и предлагавшихся руководителя­ми их оценок. Артыкбаев, как председатель ко­миссии, руководил всем обсуждением.Меня поражала естественность и простота, с какой МэлсТабалдиевич умел снимать с этого обсужде­ния всякий налет формализма и официальности. В боль­шинстве случаев все эти молодые люди были ему неиз­вестны, но он обязательно прочитывал сам их дипломные работы. Всегда приходил на обсуждение с заранее составленным собственным суждением о работе или давал согласие на предложенную руководителем оценку, или обоснованно против нее возражал. Конечно, вопрос в конечном счете решался большинством голосов комис­сии, но в числе их голос Артыкбаева был очень авто­ритетным и весомым и зачастую ощутимо влиял на ре­зультат.

Как обаятелен был Артыкбаев во время этих обсуждений! Он пристально глядел на защитника дипломной работы и был весь - слух и внимание. Для него имело значение не только собственное мнение, со­ставленное при чтении, но и речь дипломника, и анализ его работы, развивавшийся рецензентами, и суждения о ней участников дискуссии, предварительно прочитав­ших ее и принявших участие в обсуждении. Из глубины председательского кресла на дипломника глядели сквозь блеск круглых очков глаза, полные живого участия, доброжелательства и сочувствующего, подбадривающего понимания - в случае, если в работе выпускника были налицо некоторые качества научной одаренности. Это была оценка научной работы старшим това­рищем, который через всю жизнь пронес благодарную память о том, как его самого на пороге его научной жизни встретил и благословил отец – основатель отечественной социологии Асанбек Табалдиев.

Нигде цельность его натуры не сказывалась с таким пленительным изяществом, как в его отношении к кни­гаминаучным монографиям. Книга была для него не только типографским запе­чатлением мысли, но и произведением искусства. Именно поэтому, а не из антикварного эстетизма, он любил ста­рыекниги: по их близости к слиянию формы и содержания, прозрачности мысли и научной эрудиции, по большей гармонии материала и его философской интерпретации.

Как все большие деятели науки Артыкбаев - мастер языка. Он - превосходный рассказчик. Говоря современной не литературной лексикой, Мэлс Табалдиевич – «чистый трудоголик», и это его качество вызывает восхищение. Смотрите, сколькими путями сразу шло его развитие. Тут и прочные понятия чести, порядочности и ответ­ственности за семью, заложенные матерью Калбюбю Артыкбаевой. Уме­ние учиться с интересом и удовольствием, взя­тое от учителей. А параллельно с этим - политика, театр, книги. И все воспринято прочно, раз и навсегда. Кстати, вы обратили внимание на то, что знание истории он вынес из школы? И не только отечественного. Надо добавить мировой, новой, новейшей истории.

И, конечно, никакие разговоры о составляю­щих личности ничего не дадут, если мы не при­мем во внимание самого человека, его характер, навык упорно трудиться, его волевую, целеустремлен­ную натуру. Вот где все начала - в нем самом, в интересе к жизни и духовному напряжению, в его желании быть тем, кем он стал.

Особенно хороши были его устные импровизированные рассказы-воспоминания, в которых его друзья-ученые изображались с удивительным добродушным юмором, и внутренним сходством, и в которых его наблюдательная па­мять запечатлевала драгоценные черты.Мэлс ценит в человеке искренность, целеустремленность и не приемлет лицемерия, лени и равнодушия. Его не коснулись, не могликоснуться никакие научные дрязги и неустройство человеческого быта. Ценя, призывая, ища только лучшее, он инстинктивно сторонился всего, что могло ослабить явление этого лучшего, помешать его тор­жеству.

Многие ощущали достоинство его характера и пове­дения, но далеко не все отдавали себе отчет в том, каким предельным случаем был этот его характер и поведение. В облике Мэлса Табалдиевича, каким он давно предстал в моей памяти, нет ни малейшей тени, в нем не сыскать ни малейшего нравственного пятна, не найти и следа како­го-нибудь изъяна или срыва.

С нравственной чистотой души в нем соединялась другая редкая черта: он не только не выносит никакого злословия, никакого несправедливого осуждения. Он из­бегает даже обоснованного осуждения. Он поступает так вовсе не из равнодушия или безразличия к злу, а в силу своей инстинктивной нелюбви к той мелочности и эгои­стичности, к мещанству, которыми часто подменяются даже справедливые осуждение и отрицание. Его умствен­ный взгляд, обостренный огромным чтением, охватывал широкие горизонты будущего и глубокие дали прошлого. Он особенно трепетно любит философскоечтение - не как средство ухода от современности, а как способ более глубокого ее по­стижения, более правильной и уверенной политической ориентировки в настоящем. Он ценит изучение прошлого и как средство к познанию неповторимых свойств, дарований, талантов, способностей родного народа. Он любитсвой народ со стыд­ливой сдержанностью в проявлениях почитания, любит преданно, горячо, убежденно.

Своеобразным является его отношение к природе. Он лю­бит природу скорее «первозданную», дикую, едва трону­тую руками и орудиями человека: горы, пло­скогорья, широкие русла рек. Постоянный по­сетитель родного голубого Иссык-Куля, куда он ездит со всей семьей, он признавался, что наибольшую радость ему доставили не недели, прожитые в комнатах городского дома. Ему нравились эти яркие костры и вечерние ужины, точнее-чаепития в отцовском доме, среди громкой симфонии цикад, эти ночевки под иссык-кульскими звездами. Ночью небо на Иссык-Куле начинается от травы. Городские и даже деревенские звезды начинаются над домами. Иссык-Кульские звезды как кузнечики: их как будто можно собирать рукою, если только дойдешь до края, до горизонта.

По возвращении из своих прогулоконне слишком лю­бил рассказывать обувиденном: за невозможностью рас­сказать о том, что можно только лично испытать, чув­ствовать, слышать, видеть. Так же скупы и как бы стыд­ливы были его отрывочные рассказы о плаванье с сыном по Иссык-Кулю, о жизни на лодках и плотах и о быте односельчан.По его рассказам все же можно было составить ясное представление о нравственных качествах этого удиви­тельного человека. Путь Артыкбаева не был легким. Всю жизнь он с увлечением - вдохновенно и усердно-тру­дился как рыцарь науки. Мэлс Табалдиевич - человек не только мужествен­ный, но и скромный. Удивительны достоинство, терпенье, с каким он нес свою непростую и нелегкую судьбу в науке. Он уважает свою современность и твердо знает, что придет время, когда современность будет знать его лучше и полнее.

С детьми, в особенности с обоими мальчиками – Маратом и Артуром, он всегда, с самого их малолетства, был «на равных». И, вероятно, этому они обязаны своим ран­ним интеллектуальным развитием.Именно потому, что он без какой-либо натяжки, со­вершенно естественно, был в глазах детей товарищем, научил их всех любить книгу, и не просто читать, а думать, рассуждать о прочитанном, видеть и любить природу, вполне осмысленно, но романтически воспри­нимать жизнь.Младший, Артур, в пятилетнем возрасте говорил ино­гда отцу: «Папка, давай лучше не будем, а то знаешь, как нам от мамки попадет!». Он открыто любил маму. Он всегда говорил, что любит маму, а потом отца.

Но во внешнем мире, за пределами семьи, дело об­стояло иногда иначе. Чем старше становился Мэлс Артыкбаев, а возраст сочетал­ся у него с приобретением мудрости и мудрого, спокой­ного приятия жизни, тем более «младшим» ставил он себя по отношению к другим людям. Он органически был неспо­собен поучать - давить безупречным авторитетом, навязывать «свое» мнение - и спорить, поэтому не любил. В семье всегда и во всем признавался авторитет Мэлса Артыкбаева.

Некоторым из тех людей, с которыми он неиз­бежно вступает во взаимоотношения, - издателем, редак­тором, журналистом, он человек, не желающий подавлять их своим авторитетом, он может показаться беспомощным, малосведущим. А тут еще эта непривычная особенность: психологическая невозможность «спора» для гордого и легко ранимого Артыкбаева. Мэлса и самого удивляла его полная неспособ­ность «проталкивать, добиваться». В одной из дневни­ковых записей он пишет:«Я, к сожалению, не могу подыскать убедительных слов, - да их и действительно нет, - что я «не могу».

Наверное, много причин неспособности Мэлса настаивать, добиваться, не на последнем месте тут и то, что он привык ценить и уважать чужое мнение. Не знаю, согласиться ли со мной сам Артыкбаев, но именно в этом недовольстве – корень вопроса, когда мы говорим о становлении личности. Только с некоторой поправкой. Думаю, для Мэлса Табалдиевича внешнее, кем-то проявленное недовольство имело меньшее значение, чем собственное.

Но главная причина, несомненно, в его душевной деликатности, из-за которой он склонен был прислушиваться к любо­му мнению, если только оно не было явно бессмысленно или явно враждебно и не шло вразрез с его представле­ниями о должном. Именно требовательность к себе, развитая еще в юности, оказала решающее влияние на его личность, на результаты его в научно-педагогической деятельности.

В конце концов, из нашего общения с Мэлсом Табалдиевичем Артыкбаевым я понял одно: проблемы образования и воспитания неразрывны с формированием у человека навыков самообразования и самовоспитания. Когда это получается, мы говорим о таком человеке: личность. 

Девять лет своей жизни Мэлс Табалдиевич был председателем диссертационного Совета по защите докторских и кандидатских диссертаций по политологии и социологии в КНУ им.Ж.Баласагына.

Защитить другого, в особенности молодого соискателя научной степени, Артыкбаев считал своим долгом. Вот почему, когда требовалось отстоять некоторых несправедливо «забракованных» соискателю кандидатской степени Артыкбева проявлял ту твердость и непреклонность, которой ему так недоставало в отставании своих собственных научных трудов.

Артыкбаев не любит заседаний. Уважая чужое, время, Мэлс Табалдиевич приходил на заседания всегда загодя, но ино­гда так уставал, дожидаясь, если все намного опазды­вали, что уходил, так и не дождавшись начала. Но, не жалея своего времени, он прочитывал огром­ное количество рукописей молодых ученых. Никогда не полагался он на оценки других рецензен­тов и особенно тщательно знакомился всегда с «забра­кованными» рукописями, добиваясь защиты этих забракованных авторов, так и диплома с отличием для тех аспирантов, которые уже чуть ли не «на выгон» были зачислены. Но в самих отзывах на произведения молодых авто­ров Мэлс Табалдиевич всегда сохранял интонацию ненавязчивого совета, а отнюдь не непререкаемого внушения.

Слушая и читая отзывы и воспоминания о нем преподавателей и аспирантовКНУ им. Ж.Баласагына, отчетливо пред­ставляешь себе его -разностороннеобразованного, по полному праву получившего звание профессора и все же самого скром­ного среди всех.Бывшие аспиранты несут хорошие воспоминания об Артыкбаевечерез все годы.

«Мэлс Табалдиевичзапомнился мне как добрый и серьезный защитник творческой молодежи от незаслу­женных нападок», - пишет, академик НАН КР Турар Койчиев.

«Мэлс Табалдиевич, не будучи непосредственно моим творческим руководителем, прочитал все мои ра­боты, как говорится, от корки до корки»,- вспо­минаетк.с.н. Бакыт Малтабаров.

«Выступая, Мэлс Артыкбаев заметил, что прочел мою монографию, не отрываясь, ночью, и уже одно это необык­новенно меня взволновало.. - пишет Алмазбек Канаев -...первым по первой дипломной работе моей (очень зеленой) увидел во мне то, что я сам только предугадывал, - и верой в меня заразил меня самого...,...вижу стоящего за столом председателя комиссии Мэлса Табалдиевича. Он задум­чиво смотрел на нас, аспирантов... И теперь он стоит таким в моей памяти, как бы говоря: творчество - дело строгое, оно требует всю глубину честности, силы - всю жизнь!»

«Мэлс Табалдиевич - из племени одержимых политическим искусством,утверждает спикер легендарного парламента Медеткан Шеримкулов: - по натуре он романтик, человек, ве­рящий в святое. Только это святое было для него чисто земным, посюсторонним. Это прежде всего было философией. Не знаю, много ли сегодня таких педагогов. Но уверен, что одержимые необходимы. Учитель не тот, кто учит тем или иным знаниям, а тот, кто определяет судь­бу. Таким человекомв моей памяти и остается Артыкбаев. Он передал нам чувство, которое вечно жило в нем: веру в святость дела, которому мы посвятили себя. Это вытекало из еговеры в жизнь, в человека, в прекрасное, доброе».

А доктор философских наук, профессор социологии Кусеиин Исаев не мог удержаться от комментария:«Ученый удивительный, глубоко порядочный во всех отношениях и почитаемый мною с юности, Мэлс Табалдиевич производит на защите впечатление незабывае­мое. Он восседал в центре большого красного стола среди других членов комиссии - какой-то необыкновен­но большой, массивный, похожий на старого льва. Как говорят, он прочитывал все диссертации и писал на них лаконичные, в од­ну печатную страничку, отзывы. Но то, что мы знали друг о друге в течение пяти лет, он почти угадывал из немногих листов диссертации и давал безошибочно точное суждение, как о человеке, так и его способностях. Его отзывы были похожи на приговоры, в них можно было, при желании, увидеть и научное будущее тех,оком он отзывался».

Как я уже писал выше, Мэлс Артыкбаев владеет даром видеть в человеке и вызывать на поверхность именно те черты, которые его в нем заинтересовали или в чем-то привлекали. Зато если человек возмущал его, он обладает способностью вовсе перестать замечать его. Не желал засорять, обеднять свою жизнь. Он как никто владел способностью жить воображаемым. Его воображение претворяло все окружающее, расцвечивая яркими красками его фантазии. У Мэлса Табалдиевича есть любимое выражение «обкатается временем и будет в самый раз». Он как никто владеет даром жить не для вещей, а претворяя их для себя и в переносном смысле, и в буквальном смысле. Он обладает искусством всегда и всюду обставить себя особым, одному ему свойственным образом.

Прошлое вспять не повернешь. Но меня радует уже и то, что время не всегда фактор забвения…

Наоборот, с расстояния многое даже четче и ярче обрисовывается. И всему приходят свой черед. То, чего не понимали вчера, делается очевидным завтра. Я спешу и пишу торопливо, но мне очень хотелось непосредственно выразить свое торжественно-благодарное отношение к такому знаменательному событию, как канун 80-летия со дня рождения рыцаря отечественной науки Мэлса Табалдиевича Артыкбаева.

* * *

Калыс Ишимканов –

член Союза журналистов КР, отличник образования, культуры КР, лауреат премии Правительства и Президента КР.